05.11.2020
ИСТОРИЯ СТРАНЫ
В ЖИЗНИ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА
Каждый
октябрь в современной России завершается днем, когда приходится
вспоминать трагические страницы отечественной истории 20-го
века. Возвращаться, пусть мысленно, к тем временам, когда
политический климат был настолько суровым, что его холодное
дыхание не просто обжигало и «замораживало» разные группы
граждан, но и жестоко ломало судьбы людей, разрушая их привычный
уклад, разлучая близких, отнимая даже жизни. Это было время
потерь, потрясений и горьких слез, и хотелось бы, чтобы оно не
повторилось в будущем. Одним словом, именно не забывать уроки
прошлого призван День памяти жертв политических репрессий.
Наша газета старается регулярно знакомить своих читателей с
судьбами жителей Сибирского, кого названная тема коснулась
напрямую. На этот раз о своем отце, Александре Андреевиче,
рассказывает Вера Александровна Корбмахер. Она знакома в
Сибирском многим, потому что проживает здесь с июня 1992 года.
Долгие годы, до выхода на пенсию, она трудилась в торговле,
предлагая покупателям приобретать продукцию Первомайской
птицефабрики.
В качестве вводной ремарки. Немецкая фамилия «Корбмахер»
переводится на русский язык просто: первое слово в ее написании
означает «корзина», второе слово – «делать». Итак, перипетии
судеб людей и дух ушедшего времени нашел отражение в этом
рассказе.
…Прогремели
первые залпы Великой Отечественной войны, и государство стало ко
всем немцам (по сути, своим, советским гражданам, что жили в
европейской части СССР), относиться, мягко сказать, с
недоверием. Мой папа в то время был совсем мальчишкой (ему
исполнилось лишь 13 лет), жил с родными в Саратовской области в
селе под названием Норки. Его отца очень скоро забрали в так
называемую трудовую армию, и домой он уже не вернулся. Погиб.
Его семью, как и других односельчан с немецкими корнями,
отправили жить в Алтайский край. Да что отправили, правильнее
сказать – выслали за Урал. Но очень долгой и трудной оказалась
эта дорога. С Волги уезжали, когда было тепло, а в Сибирь
попали, когда там уже лежал снег. Цена этого пути была страшной,
ведь многие дети умерли, не выдержав тягот и невзгод переезда.
Новым местом, где надо было обустраиваться, оказалось село
Калмыцкие Мысы. Это в Поспелихинском районе нашего края. Кстати,
я сама там и родилась.
Есть там речка и зеленый яр. Под яром тем
переселенцы наскоро вырыли себе землянки. Папа не один же был
переселен. С его семьей приехало много двоюродных братьев. Жили
дружно. Когда на фронте шли
жестокие бои, здесь, в глубоком
тылу, заставляли много работать, и не было особых скидок на
возраст. Местному колхозу действительно требовалось немало
рабочих рук. Всех волжских немцев НКВД взяло на строгий учет.
Когда мой отец стал постарше, и ему исполнилось уже 16 лет, он
все равно должен был отмечаться каждое утро «в органах». Пока
шла война, все было строго, без поблажек. Обладая интересом к
технике, мой отец стал трактористом. Учиться уезжал, насколько
помню его рассказы, в Тальменку. Папа был человек непьющий и
очень любил все, что связано с машинами. Знал всё и про
гусеничные трактора, и про колесный «Беларусь» со стогометом.
Умел всем этим управлять.
Шло время. Жизнь понемногу налаживалась. Он познакомился с мамой
(она русская, местная, сибирячка). Мама долго работала дояркой,
потом растила детей. И вот что важно: у моего отца много лет не
было паспорта, была только справка от колхоза, удостоверяющая,
кто он такой. По-моему, только уходя на пенсию, он получил
наконец-то свой паспорт. Странно так сложилось, что никак не
приходила бумажка из Саратова с копией записи о его рождении в
старых церковных книгах. Потому велась долгая и безрезультатная
до поры переписка.
Папа
прожил 81 год, все время работал. Вырастил нас, пятерых детей.
(У меня один брат, остальные – сестры). Нам с отцом повезло. Он
достоин того, чтобы им гордиться. Был он человеком добрым, не
позволял себе грубых слов. По-настоящему любил детей, много
заботился о семье. Когда-то, чтобы побольше зарабатывать, он
перевез семью из колхоза в ближний совхоз имени Мамонтова
(воевал в этих краях в Гражданскую войну такой знаменитый
партизан). Отец не раз добивался звания ударника труда (было
такое отличие в советское время), всегда находился на хорошем
счету у руководства.
Чувствовала ли я сама какое-то негативное отношение к немцам?
Ну, может, такое и было со стороны мальчишек. Это когда училась
в первом-втором классе. Пробовали нас грубо обзывать за нашу
иностранную фамилию (эхо минувшей войны было еще громким). Но
это так, случалось между делом, и продолжалось все-таки недолго.
Я, когда была маленькой, язык знала, понимала, что говорили
бабушки, а потом как-то немецкий почти забылся. Общались в
основном только на русском.
…Считаю себя счастливой. Папа был
работящий, да и мама – тоже. Родители нас, своих детей,
заставляли учиться. Все мы что-то окончили, одним словом,
состоялись в жизни. А настойчивость родителей была понятна: у
отца – три класса образования, а у мамы вообще учиться
не получилось (ведь она росла в
бедной, многодетной семье, которая, что говорить, жила трудно).
Много сил отдала, чтобы поднять детей.
Пожалуй, к такому рассказу и не надо больше ничего добавлять.
В тему:
Вера Александровна
Корбмахер – о себе:
«После школы
окончила кооперативный техникум в Барнауле. Получила
специальность «товаровед». Потом практически всю жизнь
проработала в торговле. Так случилось, что пришлось поездить по
свету. Лишь однажды и недолго трудилась в детском саду (мы тогда
служили в Жангиз-Тобе в Казахстане). У меня две дочери. С 2010
года – на пенсии».